– Спасибо, что зашёл, отец, – сказала тётя Пол.

– Всегда рад увидеть тебя, дочь моя, – ответил тот итихо вышел.

– Почему он так говорил со мной? – надулся Гарион,шмыгая носом. – Пришёл и всё испортил!

– Что именно, дорогой? – спросила тётя Пол, приглаживаяскладки на своём сером платье.

– Вообще всё, – пожаловался Гарион. – Все королисказали, что я очень храбрый.

– Короли вечно говорят подобные вещи. На твоём месте ябы не придавала их словам особого значения.

– Но ведь я храбро поступил, правда?

– Уверена, что так оно и было, дорогой, – утешила тётяПол, – и что на свинью ты произвёл огромное впечатление.

– Ты не лучше господина Волка, – всхлипнул Гарион.

– Да, дорогой, ты, наверное, прав, но это вполнеестественно. А теперь, что ты хотел бы на ужин?

– Я не голоден, – вызывающе буркнул Гарион.

– Неужели? Значит, тебе нужно какое-нибудь питьё длявозбуждения аппетита.

Сейчас сделаю.

– Нет-нет, я передумал, – поспешно заверил Гарион.

– Я так и думала, – кивнула тётя Пол и внезапно безобъяснений обняла его и крепко прижала к себе.

– Что мне с тобой делать? – вздохнула она наконец, – Сомной всё в порядке, тётя Пол, – заверил мальчик.

– Да, на этот раз, – ответила она, сжав ладонями егощёки. – Храбрость – великое качество, мой Гарион, но прошу, попытайся хотьнемного подумать, прежде чем бросаться на врага очертя голову. Обещай мне.

– Хорошо, тётя Пол, – кивнул он, немного смущённый. Какни странно, но тётя, казалось, вправду о нём беспокоилась, и в мозгу Гарионазабрезжила мысль, что, хотя между ними нет кровного родства, какая-то связьнесомненно существует, а это уже немало. И Гариону впервые стало за последнеевремя легче на душе.

На следующее утро он смог встать Мышцы ещё немного болели, крёбрам нельзя было прикоснуться, но молодость взяла своё. Часов около десятиГарион сидел вместе с Дерником в большом зале дворца Энхега. К друзьям подошёлседобородый граф Селин.

– Король Фулрах спрашивает, приятель Дерник, не будешьли ты так добр пройти в зал и присоединиться к членам совета? – вежливо спросилон.

– Я, ваша честь? – недоверчиво охнул кузнец.

– Его величество восхищён проявленным тобой здравымсмыслом и считает, что ты являешься олицетворением практичности, присущейистинным сендарам. То, что мы обсуждаем сейчас, касается всех людей, а нетолько королей Запада, и присутствие прямодушного честного человека,обладающего несомненной проницательностью и немалой сообразительностью, можетбыть очень полезным для решения столь трудной задачи.

– Немедленно иду, ваша честь, – ответил Дерник, быстровскакивая, – но вы должны быть снисходительны, если я не проявлю особогокрасноречия. Гарион выжидающе насторожился.

– Все мы слышали о твоих приключениях, мой мальчик, –любезно обратился к нему граф. – Ах, если б вновь стать молодым! – вздохнул он.– Идёшь, Дерник?

– Немедленно, ваша честь!

Оба вышли из тронного зала и направились в комнату, гдезаседал совет.

Гарион остался один, раненный в самое сердце такимпренебрежением. Он находился в том возрасте, когда человек очень ревностнолелеет чувство собственного достоинства, и всё в душе сжималось, стоило тольковспомнить, как высокомерно с ним обошлись, не пригласив пойти вместе сДерником.

Оскорблённый и расстроенный, мальчик, угрюмо нахмурившись,вышел из зала и отправился посмотреть на убитого кабана, висевшего в ледникерядом с кухней. По крайней мере, хоть зверь воспринял его всерьёз.

Но сколько времени можно провести в компании свиной туши?!Настроение окончательно испортилось. Вблизи кабан вовсе не выглядел такимбольшим, как вчера, а клыки, хоть и достаточно впечатляющие, оказались не стольуж длинны и остры, как представлялось Гариону. Кроме того, в леднике былохолодно и ноющие мускулы сразу одеревенели.

Идти к Бэйреку не имело смысла. Рыжебородый великан закрылсяв своей спальне, охваченный приступом чёрной меланхолии, и отказывался открытьдверь даже своей жене. И Гарион, предоставленный самому себе, снова предалсяунынию, но потом решил, что вполне может побродить по огромному зданию с егопыльными нежилыми комнатами и тёмными извилистыми коридорами. Дворец Энхега были в самом деле невероятно большим, потому что, как объяснил Бэйрек, строилсябольше чем три тысячи лет. Одна из южных пристроек пустовала, а крышапровалилась сотни лет назад. Гарион поднялся на второй этаж развалин, походилпо коридорам, мрачно размышляя о бренности всего существующего и о быстропреходящей славе, заглядывая в комнаты, где на древних кроватях толстым слоемлежал снег, а на полу виднелись бесчисленные мышиные и беличьи следы. И тут оночутился в длинном коридоре без крыши, где на снегу темнели другие следы,оставленные человеком, совсем свежие, не припорошённые снегом, хотя наканунебыл сильный снегопад. Сначала Гарион подумал, что следы его, – вдруг онкаким-то образом описал круг и вернулся туда, где уже проходил? – но отпечаткиявно принадлежали гораздо более крупному человеку.

Конечно, могла найтись сотня других объяснений, но Гарионпочувствовал, как забилось сердце. Человек в зелёном плаще всё ещё скрывался водворце. Мерг Эшарак оказался в Вэл Олорне, а светловолосый аристократ пряталсяв лесу, и намерения его были явно отнюдь не дружескими.

Гарион понял, что может попасть в опасное положение: онсовсем безоружен, если не считать маленького кинжала. Поспешно возвратившись взаваленную снегом комнату, откуда только что вышел, снял с гвоздя ржавый, давнозабытый кем-то меч и, чувствуя себя немного увереннее, пошёл по следам неизвестного.

Пока тот шагал по заброшенному коридору без крыши, Гарионбез труда прослеживал путь шпиона – снег хранил его отпечатки. Но как толькодошёл до развалин и непроглядно чёрных коридоров, где крыша всё ещё оставаласьв целости, стало намного труднее. Правда, на полу толстым слоем лежала пыль, ноприходилось постоянно останавливаться и нагибаться. Ноги и рёбра Гариона всёещё болели, и, наклоняясь, чтобы рассмотреть каменный пол, он еле сдерживалстоны. Очень скоро мальчик был весь в поту, изо всех сил стискивал зубы и ужеподумывал, не лучше ли оставить свою затею.